Анатолий фурсов: контроль информации сегодня - главная брешь в системе безопасности интерпола

В эпоху глобализированной криминалистики Интерпол призван стоять на страже международной безопасности. Однако его мощнейший инструментарий — система циркулярных Notices и диффузий — все чаще становится орудием в руках государств, ведущих внеправовую охоту на инакомыслящих и диссидентов. Где проходит красная линия между легитимным розыском и политическим преследованием? И главное: способна ли сама организация эффективно фильтровать запросы на розыск и последующую экстрадицию, прежде чем они нанесут непоправимый ущерб репутации, материальному положению и свободе человека?

О проблеме превентивного контроля и правовых коллизиях в работе Интерпола мы поговорили с Анатолием Фурсовым, управляющим партнером Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры», экспертом в области международного права и экстрадиции, долгие годы занимающимся защитой лиц, неправомерно объявленных в международный розыск.

Сейчас много говорится о реформах в Интерполе. Но насколько эффективны механизмы, призванные остановить злоупотребления со стороны государств?

- Откровенно говоря, система до сих пор работает по принципу «закрыть дверь, когда воры уже вынесли все ценное из дома». Реформы — важный, но запоздалый шаг. Они создали реактивные, а не проактивные инструменты. Ключевая проблема была озвучена самой Комиссией по контролю за файлами Интерпола (CCF) еще в 2017 году: у организации отсутствует юридически обязательный механизм предварительной блокировки незаконных запросов. То есть система борется с последствиями, а не с угрозой. Государство-нарушитель получает от CCF решение об удалении Красного удаления как сфабрикованного, и что же? Оно моментально переупаковывает тот же запрос в «диффузию» и рассылает его в обход контроля. Этот системный сбой позволяет цинично обходить решения Организации международной полиции.

Но разве у Генерального секретариата Интерпола нет полномочий исправлять такие перекосы? 

- Орган уполномочен делать это, и более того — прямо обязан, согласно Правилам обработки информации (RPD), принятым Генеральной ассамблеей организации. И это не рекомендации, а жесткий мандат, который дает Секретариату триаду полномочий для превентивного удара. Во-первых, право на suspicion. Не требуется судебного доказательства - достаточно веских оснований полагать, что запрос недобросовестной страны-члена нарушает Устав организации. Второе: право на все средства. Секретариат может использовать любой инструмент в рамках Устава для блокировки ангажированного розыска. И третье: право на pre-emption, что означает возможность остановить запрос до его публикации, а не годами разбирать последствия.

И даже прямое взаимодействие государств между собой не отменяет верховенство Правил, выработанных Генеральной ассамблеей. Напротив, это возлагает на Секретариат двойную ответственность: проверять все входящие запросы и не допускать исполнения тех, что уже признаны незаконными. Но это в теории.

А что происходит на практике? 

- На практике же Секретариат часто остается пассивным наблюдателем, а не активным фильтром. Что позволяет незаконным запросам годами циркулировать в системе, разрушая жизни людей, в то время как механизмы оперативного блокирования остаются недоработанными. Ключевые проблемы здесь, как мне представляется: отсутствие автоматической блокировки повторных запросов после решения CCF; задержки в удалении данных, позволяющие государствам-нарушителям извлекать оперативную выгоду; риски для стран-членов Соглашения, вынужденных самостоятельно принимать решения об исполнении неправомерных запросов. Все это создает порочный круг, где механизмы защиты включаются постфактум, когда ущерб уже причинен.

Мы наглядно видим, как верховенство правил сталкивается с бюрократической рутиной - и все это требует не поверхностной коррекции, а системного пересмотра процедур контроля в целом.

Как все перечисленное соотносится с решениями CCF?

- Принцип прост: решения CCF обязательны для исполнения. Следовательно, у Генерального секретариата есть не только право, но и обязанность предотвращать распространение любых запросов, которые противоречат уже вынесенным решениям Комиссии по контролю за файлами. Аргумент о том, что государства могут свободно рассылать диффузии в отношении лиц, уже признанных CCF жертвами преследования, — юридически ничтожен. Он превращает всю защитную конструкцию Интерпола в фикцию. Если заращивающая страна использует инфраструктуру Интерпола, оно обязана подчиняться его правилам. Отсутствие же у Секретариата технической возможности для блокировки создает крайне опасный прецедент: государства-участники, исполняя незаконные запросы, сами превращаются в соучастников политических преследований. В то время, как RPD предусматривает ответственность не только за публикацию, но и за исполнение противозаконного запроса... Тем более можно говорить о противозаконности уведомлений на розыск в отношении лиц, которые уже получили международную защиту.

Но как в эту правовую коллизию вписывается институт политического убежища?

- Самым прямым образом. Получение лицом статуса беженца или политического убежища в стране-участнице Интерпола является верховным актом правовой оценки. Это официальное, суверенное признание того, что лицо подвергается преследованию со стороны своего государства. А когда репрессивное государство, вопреки этому факту, продолжает циркулировать через каналы Интерпола запросы в отношении преследуемого лица — это уже не просто «злоупотребление». Это прямой вызов правовой системе страны, предоставившей убежище, и принципам самого Интерпола. Секретариат обязан рассматривать факт предоставления убежища как исчерпывающее доказательство политической мотивации преследования и автоматически блокировать любые связанные запросы. В противном случае, мы получаем абсурд: одно крыло организации защищает человека, а другое — помогает его, в прямом смысле, похитить.

Что, в конечном итоге, эта проблема означает для системы в целом?

- Итог стратегический. Если у Интерпола нет действенного превентивного инструмента, то каждое государство-участник рискует стать соучастником противоправных действий. RPD предусматривает ответственность не только за публикацию, но и за исполнение незаконного запроса. Таким образом, внедрение механизма предварительной фильтрации — это вопрос не просто «улучшения практики», а прямая правовая обязанность Интерпола, вытекающая из его же собственных уставных документов и решений его же контрольных органов. Без этого доверие к системе будет подорвано необратимо.

Управляющий партнер Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры» Анатолий Фурсов подводит итог: «Сейчас Интерпол стоит на перепутье: остаться курьером сомнительных запросов или стать настоящим фильтром правосудия. Особенно эта злободневная проблема касается лиц, получивших политическое убежище, — сам факт их защиты другим государством должен быть для системы однозначным сигналом к блокировке любых запросов. Но каждый пропущенный незаконный запрос — это не техническая погрешность, а удар по доверию ко всей системе международного права. Тем более, статус убежища не должен становиться фикцией из-за бездействия Интерпола. Мы должны добиваться не просто исправления ошибок постфактум, а создания действенного механизма досрочной верификации. Право должно опережать беззаконие, а не догонять его».